Ни один народ не выделил из себя общин, подобных казачеству, ни в эпоху сложения своей государственности, ни в эпоху последующей своей жизни. Казачество – явление русской жизни, и развитие казачьих Войск находилось в тесной связи с жизнью русского государства. Многовековое существование казачества можно разделить на два периода. В первом периоде казачьи Войска возникают из выходцев, недовольных существующим порядком, и развиваются самостоятельно, – во втором – образование казачьих Войск происходит исключительно по усмотрению правительства, которое, убедившись в пользе казачьих общин в борьбе с азиатскими народами, впоследствии, во вновь занятых землях, стало водворять поселенцев, образуя новые казачьи Войска. Когда появились казаки на Руси точно не известно, но уже во второй половине XIV века казаки упоминаются в составе вооруженных сил русских князей, Литвы и Польши. В XVI веке уже упоминаются на юге: Малороссийское и Запорожское Войска; на юго-востоке: Донское, Гребенское, Терское, Волжское и Яицкое (Уральское) Войска, земли которых, соприкасаясь, друг с другом, охватывают кольцом границу Московского государства. Я говорю “упоминаются”, но несомненно, что казачество в этих местах появилось гораздо раньше: уже одно присутствие в Терском Войске знамен с эмблемой Вольного Новгорода – “медведь с креслом”, – и Рязанского княжества – указывает, в какую эпоху они осели на Тереке. Также и в отношении появления казаков на Дону, ибо при образе Гребневской Божией Матери на Лубянке, в Москве, на камне высечено, что князь Дмитрий Донской, после Куликовской битвы, принял этот образ в дар от казаков, поселенных в верховьях. Дона, и что казаков этих великий князь всегда жаловал за их великую храбрость. Надпись эта заимствована из древней летописи. Официальное же старшинство Терское Войско ведет с 1577 года, когда на Тереке появился воевода Новосильцев, посланный царем Иваном Грозным по просьбе Кабардинских князей. Тогда же на Тереке, при впадении в него р. Сунжи, этот воевода и ‘заложил городок, который назвался “Усть-Сунжей”. Все эти казачьи общины устраивались на началах полного равенства. Не было никаких сословных перегородок. Древнее русское “вече” вылилось в Войсковой Круг или Раду (в Малороссийском казачестве), членами которых состояли все взрослые казаки, которые и выбирали себе главу – Войскового Атамана в Юго-Восточном казачестве, Кошевого Атамана в Запорожском и Гетмана в Малороссийском казачестве. Войсковой Круг или Рада являлись высшим государственным органом управления, и постановления их являлись для всех законом.
Так как эти общины селились в местностях, занятых азиатскими народами, в борьбе с которыми приходилось постоянно отстаивать свое бытие, то каждый казак должен ‘был уметь владеть оружием, быть хорошим воином, чтобы постоять и за себя, и за свою общину. Лозунг: один за всех и все за одного – спаял казачество в особое братство, подобно прежним рыцарским орденам. Поэтому-то слово “казак” и следует расценивать прежде всего как синоним свободы, равенства и братства и потом уже как синоним удальства и молодечества.
Московские князья и Московские цари, сплачивая вокруг Москвы остальные княжества, смотрели на казачество любовно: они ясно видели пользу казачьих общин, стоящих на страже Московского Государства, способствующих собиранию Руси и расширяющих ее пределы. Да и сами казачьи общины, хотя и были совершенно самостоятельны и никому не подчинены, тяготели к Москве и посылали к Московским князьям и царям свои посольства. Посольства эти назывались: зимовой и легкой станицей. Зимовая станица-это посольство, в котором участвовал и сам Войсковой Атаман; в легкой – одни выборные. Московские князья и цари принимали эти посольства торжественно, отдавая им соответствующие почести, и охотно шли навстречу их нуждам. Эти казачьи общины не жили замкнуто; связь между ними была полная и, несмотря на большие расстояния, отделявшие одно войско от -другого, часто одно войско шло на помощь другому. До нас дошли грамоты, указывающие на это. Соловьев приводит одну из таких грамот, посылаемую Донским Войском. Грамота начинается такими словами: “Великому и славному рыцарскому Волжскому, Терскому и Яицкому войску и всех рек пресловутых, господам Атаманам и казакам и всему великому войску”… Чем тяжелее была жизнь в государстве, тем больший был приток в казачьи общины. В начале XVII века казачество достигает полного своего развития; но со вступлением на престол Алексея Михайловича московское правительство, чувствуя себя достаточно сильным, начинает менять свое отношение к казачеству, подготовляя меры к подчинению его центральной власти, а с императора Петра I начинается полное подчинение казачества. Попытки этого подчинения вызвали недовольство, которое на Дону вылилось в восстание Булавина. Восстание было жестоко подавлено. Много казачьих городков было разорено до основания. Часть донских казачьих земель на западе, севере и северо-востоке была присоединена к соседним губерниям. Некрасов с частью казаков ушел на Кубань, а затем в Турцию. Если до Петра I казачество жило своею жизнью, выбирая атаманов, устраивая, свои общественные дела независимо, то с Петра это стало невозможным. Правительство, назначая и утверждая атаманов, стало ограничивать их власть и вмешиваться во все внутренние дела, взяв в свои руки устройство управлений, расширение и уменьшение казачьих Войск и организацию казачьих частей. Выборные учреждения утрачиваются. Здесь я должен оговорить, что Гребенское Войско утратило свое право выбора Атамана только с прибытием ген. Ермолова на Кавказ, и в 1832 году в первый раз был назначен Наказной Атаман. Атаманы стали независимы от народной воли; около них начала группироваться партия из старшин и более зажиточных людей, которая начинает постепенно вырождаться в чиновничество, в поместное дворянство и начинает утрачивать связь с простым казаком. Между старшинами и простым рядовым казачеством возникают споры и идет борьба двух партий. Неоднократно правительство посылало доверенных лиц для разбора этих дел на месте, что порождало новые недоразумения. Это-то и нанесло удар казачьему единству. Назначение Наказных Атаманов, людей, не знакомых ни с казачеством, ни с его жизнью и укладом, часто приезжающих только для того, чтобы отбыть нужный служебный ценз и двигаться дальше по служебной лестнице; – построение учреждений в общий тон со всей Россией (областные правления), в которых сидели чиновниками, даже на ответственных должностях, часто не казаки; – подчинение войсковых капиталов строгому контролю центра, – начинает убивать в казачестве всякую самодеятельность. Получается застой всей жизни. Казачество обратилось только в служилое военное сословие и с этой стороны им только и интересуются. Все усилие обратилось на исправный выход казака на службу, что с каждым годом становится труднее. Задолженность казаков в станичные суммы с каждым годом увеличивается, и нет возможности ее погашать, ибо уже не всякому казаку становится под силу снаряжать своих сыновей за свой счет. Казачество начинает беднеть. Я боюсь, что русские люди при этом улыбнутся и скажут, что это преувеличение, что никому так хорошо не жилось, как казаку, имевшему свободные земли; но это все обман, ибо и земель-то свободных не было, и казачий надел во многих станицах дошел уже до нормы крестьянской. Если в России основанные земства, хотя и ограниченные в своих действиях, все же творили работу в областях местной жизни и двигали эту жизнь. вперед, то в казачьих краях и этого не было: земство и образование почитались правительством как упадок военных способностей казачества.
Казачья общественность видела, что казачество идет к упадку, и напрягала все усилия к возврату самоуправления и привлечения к работе всех сил народных, чтобы поднять его народно-хозяйственную жизнь. Находились и Наказные Атаманы, которые видели тяжелое положение казаков и, идя навстречу их нуждам, писали в центр необходимые доклады, но такие причислялись к разряду “беспокойных”, и по-прежнему все оставалось в величавом покое. После первой революции, когда появилось народное представительство в лице Государственной Думы, в которую входили и казачьи представители, казачество всю свою надежду, о возврате своих древних основ, возлагало на Государственную Думу, но и эти надежды не оправдались, ибо правительство, опасаясь вообще всяких преобразований, вело постоянную борьбу с прогрессивными течениями общественной жизни.
В 1914 году разразилась небывалая по размерам великая европейская война. Казачество на эту войну отдало все, до последнего напряжения. Оно честно выполнило свой долг перед Родиной. Казачьи полки заслужили похвалу даже от неприятеля и во время развала ушли с фронта последними. В 1917 году наступает революция. Весь русский народ, в том числе и казачество, приветствует ее, как новую зарю к свободной жизни. Государственная власть в России переходит к Временному правительству, которое возвращает казачеству самоуправление. Казачество начинает устраивать свою жизнь по своим древним формам, которые выковывались столетиями его самостоятельной жизни. Итак, как ни старалось правительство задушить казачью свободу, как бродило для основной массы русского народа, и навязывать ему формы управления совершенно чуждые, – в казачестве жили народные силы, сохранявшие прежний уклад, любовь к свободе и старине и к основам древних форм жизни, как к основам казачьего единства. Убив в казачестве самодеятельность, правительство достигло только одного,- оно задержало развитие всей народно-хозяйственной жизни и довело ее до упадка.
С 1917 года казачество снова начинает творить свою жизнь по своему разуму, без всякой опеки центральной власти. Но оно не опьянилось этим кубком свободы, как основная масса русского народа, ибо самобытные начала жизни сумели воспитать в казачестве и чувство долга перед Родиной, и понимание ответственности за общее дело, и в дни государственного развала и распада казачество оказало организованное сопротивление анархии. Казачество не приняло коммунистического Октября и вступило в борьбу с насилием большевизма за свое право, за право русского народа, во имя свободы Родины. И с тех пор, и до сего дня оно борется за этот символ свободы народа, и единства России. Начальный период этой борьбы, к глубокому прискорбию, не являл собою полного казачьего единства. Казачья фронтовая молодежь, приходя с фронта, расходилась по домам и в оценке текущих событий не соглашалась со своими отцами. Пропаганда, ведущаяся на фронте о “трудовом казачестве”, противопоставляемом “буржуям”, оставила свой след, и молодежь хотела сидеть в большевизме народное движение, против которого не считала возможным идти. Поэтому первые выборные вожди казачества остались без достаточной военной силы, способной остановить большевистское движение, которое и захватывает казачьи края. Атаман Дона, Алексей Максимович Каледин, не пережив позора захвата его края, кончает жизнь самоубийством. Атаман Терека Михаил Александрович Караулов зверски расстреливается на станции Прохладная разнузданной солдатской чернью. Атаман Кубани Филимонов оставляет центр войсковой жизни, гор. Екатеринодар, и уходит в глубь своего Войска. В этом я вижу временный упадок казачества, не сумевшего вовремя поддержать своих выборных вождей. При наличии всей казачьей силы, борьба с большевизмом имела бы другие последствия. Но зато этот упадок продолжается недолго. Через несколько месяцев казачество берется за оружие, освобождает свои края от большевизма и, неразрывно связанное с добровольческим движением, направляется к сердцу России, Москве. Борьба кончается неудачей.<…>
Нужно только сожалеть об одном, что казачество Юго-Востока – Дона, Кубани и Терека – в родных краях не было объединено в союз. Союзные обязательства и объединенная воля казачества еще более спаяли бы казачество в одно целое и не было бы тех нежелательных явлений, которые имели место, особенно на Кубани. Попытки к этому объединению были, но они не осуществились. И только в изгнании, на чужбине, казачество, понявшее свои ошибки в прошлом, объединилось в одно целое, выделив высший орган управления: Объединенный Совет Дона, Кубани и Терека.<…>
Все мы, любящие Мать-Россию, хотим ее видеть в будущем сильной, великой и мощной. Это желание может осуществиться лишь тогда, когда Россия будет сильна не внешним насилием, а внутренней организованностью, что и создастся тогда, когда весь народ будет привлечен к самодеятельности, к самоуправлению, к тем основам народоправства, без которых не может развиваться ни одно государство. Казачество, являясь одним из наиболее сознательных и верных сынов Родины, только и стремится к осуществлению этого народоправства и своих заветов, – в них все его будущее.
В это будущее мы верим, этим будущим живем, за это будущее мы боремся. И когда я углубляюсь в десятилетнее скорбное прошлое – трехлетнюю борьбу с насильниками Родины и семилетнее изгнание, – то передо мною проходит длинный ряд могил, теряющихся вдали. Святы для нас эти могилы, укрывшие от нас столько дорогих нам надежд и верований. Целый поток воспоминаний проносится передо мною, и в этих воспоминаниях особенно ярко обрисовываются облики отдельных лиц и совершенные ими жизненные подвиги. Все они заплатили кровью долг любви к России и родному краю. Более чем когда-либо ныне, во имя этих жертв, мы отвергаем чувство мести к народу. Долг памяти их мы отдадим работой для народа, во имя которого они погибли. Пусть же эти образы явятся символом просветления России, просветления нас самих и верой в то, что у нас, имевших великое прошлое, будет столь же великое будущее.
Вдовенко Г.А. Терский Войсковой Атаман, генерал-лейтенант.
Из книги «”Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества»,1928 год, Париж.
