После окончания гражданской войны, после геноцида устроенного в отношении казачества – когда даже слово «казак» было под запретом, советское руководство вдруг неожиданно обратило свои взоры на казачество. Смена тактического курса по отношению к казачеству, произведенная советским правительством во второй половине 1930-х годов, представляла собой вынужденную меру. Обострявшееся международное положение требовало консолидации советского общества и мобилизации его ресурсов для отражения вероятной агрессии. Именно поэтому, развернув кампанию «за советское казачество», правительственные органы СССР обратили особое внимание на военно-мобилизационные мероприятия в казачьих сообществах Юга России.
8 февраля 1936 года газета «Правда» вышла с редакционной статьей «Советские казаки», в которой утверждалось, что «основная и подавляющая масса казачества сжилась и сроднилась с колхозным строем, сжилась и сроднилась с советской властью, покончив с проклятым прошлым, когда казачьи районы, особенно Дон и Кубань, были оплотом контрреволюции и гнездом антисоветского саботажа. Казачество стало советским не только по государственной принадлежности, но и по духу, по устремлениям, по преданности советской власти и колхозному строительству». Эта статья, вкупе с прошедшим 13-16 февраля съездом передовиков животноводства, где выступали представители донских и терских казачьих колхозов, ознаменовала начало кампании под лозунгом «за советское казачество». При этом нужно подчеркнуть, что кампания «за советское казачество» не означала возрождения казачества как особой сословной группы в составе советского общества. Советская власть не желала возрождать казачество как сословие, ибо это противоречило бы ее же собственной политике, с успехом осуществленной в 1920-х – начале 1930-х годов, когда казаки лишились своего сословного статуса и привилегий.
После официального старта кампании «за советское казачество» в середине марта 1936 года в Ростове-на Дону состоялись грандиозные торжества с участием донских, кубанских и терских казаков (терцы прибыли в конном строю). В конце марта в Северо-Кавказском крае состоялся праздник в связи с ответным визитом донских и кубанских казаков. Руководство Азово-Черноморского и Северо-Кавказского краев провело и другие подобные мероприятия, неизменно встречавшие поддержку самих казаков, которые действительно испытывали эйфорию в связи с резким потеплением государственной политики по отношению к ним.
Казачьи же традиции и черты менталитета, как следовало из редакционной статьи «Правды», могли оказаться очень полезными укреплению обороноспособности СССР.
Сломив с помощью голода 1932-1933 годов казачье сопротивление, Советское правительство приняло решение о привлечении казаков-призывников к службе в кадровых кавалерийских дивизиях. В первую очередь, комплектовались 4-я и 6-я кавалерийские дивизии Белорусского военного округа и 5-я Ставропольская кавалерийская дивизия имени М.Ф. Блинова, но ограничения для основной массы казаков в отношении службы в Красной Армии продолжали существовать.
Одним из первых отреагировал на кампанию «за советское казачество» Лев Троцкий: «Советское правительство… восстанавливает казачество, единственное милиционное формирование царской армии… Восстановление казачьих лампасов и чубов есть, несомненно, одно из самых ярких выражений Термидора!»
Русский мыслитель Георгий Федоров, эмигрировавший из СССР в 1925 году, написал в 1936 году: «Революция в России умерла. Троцкий наделал множество ошибок, но в одном он был прав. Он понял, что его личное падение было русским «термидором». Режим, который сейчас установился в России, это уже не термидорианский режим. Это режим Бонапарта».
20 апреля 1936 года ЦИК СССР отменил существовавшие для казаков ограничения, а 23 апреля Нарком обороны подписал приказ № 67, в соответствии с которым 4-й кавалерийский корпус получил название казачьего, а его территориальным кавалерийским дивизиям были присвоены названия 10-й Терско-Ставропольской и 12-й Кубанской территориальной казачьих дивизий. Тогда же началось формирование 13-й Донской казачьей дивизии.
Одновременно для всех казачьих частей, как кадровых, так и территориальных, вводилось парадное традиционное казачье обмундирование. У донских казачьих частей оно состояло из папахи, башлыка, казакина, шаровар с лампасами и сапог. Обмундирование кубанских и терских казачьих частей включало кубанку, бурку, башлык, черкеску, бешмет, шаровары и сапоги.
Для всех казачьих частей было оставлено общекавалерийское снаряжение. Вооружение рядовых состояло из шашек и винтовок, у донских казаков дополнительно – пик с флюгерами, у кубанцев и терцев – поясных кинжалов.
Для повседневной носки устанавливались папахи и кубанки, фуражки с синим околышем, тульей цвета хаки и черными кантами, цветные башлыки и бешметы цвета хаки. Отличием донских казаков стала фуражка с красным околышем, кантами и синей тульей. Шинели, шаровары и сапоги были общекавалерийского образца.
Помимо снятия с казаков ограничений по службе в РККА и формирования казачьих кавалерийских дивизий и корпусов, среди военно-мобилизационных мероприятий времен кампании «за советское казачество» следует отметить также движение «ворошиловских кавалеристов». Движение это зародилось еще в конце 1935 г., когда молодые казаки из колхоза «Донской скакун» Тарасовского района Северо-Донского округа Азово-Черноморского края обратились с письмом «ко всем сельским комсомольцам и молодежи Советского Союза» заботиться о конском поголовье и создавать в колхозах и совхозах конноспортивные кружки и клубы «ворошиловских кавалеристов», которые должны были дать вооруженным силам страны подготовленных новобранцев.
Но наиболее сильный импульс процессам создания, развития и функционирования клубов и кружков «ворошиловских кавалеристов» дала кампания «за советское казачество», в ходе которой численность таких заведений стала стремительно расти. По свидетельствам прессы, к началу апреля 1936 г. в Азово-Черноморском крае насчитывалось до 600 кружков «ворошиловских всадников», в Северо-Кавказском крае – не менее 250. Создание и функционирование клубов и кружков «ворошиловских кавалеристов» продолжалось на Дону, Кубани, Ставрополье и Тереке вплоть до начала Великой Отечественной войны.
Клубы и кружки «ворошиловских кавалеристов» представляли собой, по существу, военно-спортивные негосударственные, добровольные организации. Создавались они на общественных основах в колхозах и совхозах Юга России с целью подготовки молодежи для службы в кавалерийских частях РККА, финансировались теми предприятиями, при которых они возникали. Клубы, по сравнению с кружками, были более многочисленны, располагали необходимым комплектом основополагающих документов, в частности уставами, нередко имели в числе учредителей представителей районного, окружного или даже краевого руководства, пользовались поддержкой военных чинов и работников Осоавиахима. Кроме того, формально клубы «ворошиловских кавалеристов» расценивались как центральная организация, а кружки – как отделы (ячейки) этой организации.
При всей активности инструкторов Осоавиахима и представителей подразделений СКВО в деле содействия развитию организаций «ворошиловских кавалеристов», основную работу по воспитанию и военной подготовке молодых казаков выполняли казаки старшего поколения. Нередко такие казаки, имевшие солидный боевой опыт, являлись не только руководителями кружков «ворошиловских кавалеристов», но также своего рода инструкторами и инспекторами, занимаясь вместе с молодежью и показывая ей на собственном примере, как надо действовать в конном бою. Не случайно 21 марта 1936 г. Северо-Донской окружком ВКП(б) решил «принять все меры к обеспечению кружков и клубов «ворошиловских кавалеристов» инструкторскими кадрами, путем подбора наиболее опытных казаков, хорошо знающих кавалерийское дело».
В клубах и кружках «ворошиловских кавалеристов» молодые казаки проходили начальную военную подготовку, обучаясь навыкам джигитовки, владения холодным и огнестрельным оружием, совершенствуя боевое мастерство путем участия в военных играх, учебных боях и разного рода состязаниях. «Ворошиловские всадники» периодически проходили квалификационные испытания, а конечным этапом их военного обучения являлась сдача нормативов на право получения значка «ворошиловского кавалериста». В частности, к 1940 г. в Базковском районе Ростовской области было подготовлено 103 «ворошиловских всадника» первой и второй ступени. Молодые казаки, проходившие курс обучения в клубах и кружках «ворошиловских кавалеристов», представляли собой прекрасно подготовленное и дисциплинированное пополнение кавалерийских частей РККА.
Лояльность к казачеству старались продемонстрировать высшие должностные лица Советского государства. По свидетельству Георгия Григорьевича Шарикова (1920-2004 гг.), уроженца станицы Незлобной, выступавшего в середине 30-х годов на скачках в городе Пятигорске, на открытие скачек в мае 1936 года приехал член ЦК ВКП(б) Г.Л. Пятаков, одетый в казачью черкеску, что было воспринято присутствующими казаками с воодушевлением.
17 мая 1936 года С.М. Буденный приехал в Ростов-на-Дону, где лично встретился с казаками и провел смотр возрожденных кавалерийских казачьих формирований.
1 мая 1937 года сводная казачья дивизия СКВО приняла участие в параде на Красной площади в Москве. Стройные ряды донских, кубанских и терских казаков произвели впечатление на присутствующих, и в дальнейшем казаки территориальных частей постоянно принимали участие в различных военных смотрах и парадах.
Лучшие дивизии 1-й Конной армии – 4-я и 6-я – стали называться соответственно 4-й Донской казачьей ордена Ленина Краснознаменной дивизией имени К.Е. Ворошилова и 6-й Кубано-Терской Чонгарской казачьей ордена Ленина Краснознаменной имени С.М. Буденного. Изменения коснулись и других кадровых кавалерийских частей. Так все кадровые казачьи дивизии вошли в 6-й гвардейский кавалерийский казачий корпус.
Комплектование как территориальных, так и кадровых казачьих дивизий предписывалось производить со всего населения (как казачьего, так и неказачьего) Дона, Кубани, Терека и Ставрополья.
Кадровые казачьи дивизии вошли в состав 6-го кавалерийского корпуса, который вскоре назван казачьим. Этот корпус по своей боеготовности был намного лучше других соединений, а его дивизии оказались отлично подготовлены, особенно в области тактики, конного и огнестрельного дела.
В корпусе больше всего отрабатывались вопросы боевого применения конницы в составе конно-механизированной армии. Подобная конно-механизированная армия, состоявшая из 3-4 кавалерийских дивизий, 2-3 танковых бригад и моторизованной стрелковой дивизии, при тесном взаимодействии с бомбардировочной и истребительной авиацией, а в последующем и с авиадесантными частями была в состоянии решать крупнейшие оперативные задачи в составе фронта, способствуя успешному осуществлению стратегических замыслов.
Командовали полками 6-го кавалерийского корпуса ветераны-конармейцы: 19-м Краснознаменным Манычским – Ф.Я. Костенко, 20-м Краснознаменным Сальским – В.В. Крюков, 21-м Краснознаменным – И.Н. Музыченко, 23-м казачьим – И.Л. Сакович, 4-м механизированным – В.В. Новиков.
Первый опыт боевого применения конницы в составе конно-механизированной армии получен в начале Второй Мировой войны. Так, в середине сентября 1939 года конно-механизированная группа (6-й казачий и механизированный корпуса, мотострелковая дивизия и тяжелая танковая бригада), преодолевая сопротивление польских частей, быстро вышла к реке Неман и взяла Гродно. На освобожденной территории Западной Белоруссии для казачьих соединений были установлены места постоянной дислокации: 6-й дивизии – в районе Белосток-Ломжа, 4-й дивизии – в районе Сувалки-Августов.
В середине июня 1940 года 6-й корпус получил новую задачу: перейти литовскую границу и двигаться на г. Каунас. В первом эшелоне корпуса шла 6-я Кубано-Терская Чонгарская казачья дивизия, которая за сутки совершила марш в 135 километров.
Для охраны новой границы были переброшены пограничные войска, которым впоследствии предстояло первыми, вместе с казаками Западного Особого военного округа, принять на себя удар авангарда немецко-фашистских войск, вероломно напавших на Советский Союз 22 июня 1941 года.
Кандидат исторических наук Эдуард Бурда
